ВОЛШЕБНИК МУЗЫКАЛЬНОГО ГОРОДА

Светлана ГАЛАГАНОВА, фото: Сергей НОВОСЕЛОВ

Как вы думаете; где делают лучшие в мире смычки и смычковые инструменты? "Очевидно, в Кремоне, на родине Страдивари", - скажет наш образованный читатель и будет неправ, потому что лучшие скрипки, альты, а также смычки сегодня делают в Москве, на улице Фадеева. Зарубежному музыкальному сообществу об этом хорошо известно. Пора бы узнать и нам…

Великие кремонцы - Амати, Гварнери, Страдивари - вошли в историю благодаря своим чудесным инструментам, но они не умели делать смычки. Французский мастер Франсуа Турт, которого называют "Страдивари смычка", не брался за изготовление инструментов. Никколо Паганини прославился своей игрой, но не пытался делать ни скрипок, ни смычков. А те, кто их делал, никогда не появлялись на сцене. Знаменитый Смитсоновский институт (основанный в 1846 году в Вашингтоне центр музыкальной культуры) организует концерты, в которых звучат инструменты из богатой музейной коллекции, в том числе и пополнившие её совсем недавно, но ещё не было случая, чтобы кто-то сыграл концерт на собственноручно изготовленном инструменте собственноручно изготовленным смычком. А уж сыграть поочерёдно на трёх (!) инструментах, да ещё в пределах одной (!) части музыкального произведения... Обитателями всемирного музыкального города это было бы воспринято не иначе, как чудо. У нас в Москве такие чудеса происходят относительно регулярно. Рядом с нами живёт человек, в котором талант музыканта-исполнителя органично соединился с талантом мастера - творца замечательных смычков и не менее замечательных альтов и скрипок.
     Этого человека зовут Михаил Азоян. Вот уже почти 6 лет он трудится в Государственном центральном музее музыкальной культуры имени М.И.Глинки. "Есть ли Ваши "аналоги" в других странах?" - первым делом поинтересовалась я у мастера. "Наверняка есть! Не может не быть!" - стал горячо уверять меня скромный Михаил. Однако конкретизировать ответ так и не удалось. Не помог мне в этом и всемогущий Интернет. Зато помог в другом: оказалось, что подобных "Леонардо" сегодня нет даже в самой Кремоне - именитые изготовители смычков и инструментов там тоже отделены друг от друга глухой стеной, к тому же никто из них не является опытным исполнителем.
     Такое положение легко объяснимо, ведь если профессионально состоявшийся музыкант задумает пойти по стопам Страдивари, он должен будет поставить крест на полноценной сценической карьере, сменив концертную бабочку на рабочий фартук. Надо ли объяснять, сколь труден этот выбор - между двумя Богом данными талантами, двумя любимыми занятиями. Компромиссы здесь невозможны, одна любовь должна потеснить другую. Но если выбор окажется верным, мастеру будет дано познать счастье редкостного, таинственного, никем до конца не разгаданного ремесла. Ему будет позволено уподобиться демиургу, населяющему пустую коробку волшебными звуками. Он вдохнёт в неё душу, чтобы потом другие руки извлекали из этой деревянной оболочки, из этих сухожильных или металлических струн, из этого волосяного смычка боль и страсть, восторг и скорбь, нежность и печаль. Мастер, как добрый волшебник, "оживит" мёртвое дерево, дарует ему "вторую жизнь", а может быть, и имя. Он отдаст своё "дитя" в добрые руки, и хозяин-музыкант будет относиться к инструменту, как к живому, родному существу. Известно, например, что знаменитый композитор и скрипач Франческо Верачини так и не смог оправиться от безутешного горя, потеряв во время кораблекрушения две свои любимые скрипки, названные именами первоверховных апостолов Петра и Павла. "Вит у1х1т.асш, тогШа с!и1се сап1;о" ("Пока жило - молчало, умерло - нежно пою") - такая надпись была обнаружена внутри одной старинной тирольской скрипки.
     Михаил Азоян - из Ростова-на-Дону. В 1984 году он окончил Ростовскую государственную консерваторию по классу альта. Играл в Ростовском государственном симфоническом оркестре, концертировал в качестве солиста Ростовской государственной филармонии, преподавал в консерватории. Словом, счастливая судьба одарённого музыканта. Но у Михаила была ещё одна страсть: с детства он очень любил мастерить - всё что угодно, лишь бы были подходящие материалы и инструменты. Увлечение привело к изготовлению в 1993 году первого смычка - альтового, для самого себя. Об этом мечтает любой музыкант, ибо "безадресные" инструменты и смычки - всё равно что готовая одежда: она может быть очень качественной, но никогда не может полностью соответствовать всем индивидуальным особенностям покупателя - особенностям его фигуры, манеры ходить, стоять и т.д. Давно замечено, что музыкальные инструменты несут на себе следы исполнительской манеры своих хозяев. Скрипки, альты, виолончели могут поведать нам о специфике игры на них ничуть не меньше, чем сношенные туфли о росте и походке их владельца. На скрипке "Гварнери" Паганини были обнаружены потёртости - сбоку от шейки и на спинке, а также длинная бороздка вдоль грифа и широкое пятно около шейки на деке. Всё это свидетельствует о неимоверной силе, с которой хрупкий музыкант держал инструмент во время исполнения высоких пассажей и пиццикато (извлечения звука щипком), а потёртость краёв в изгибах скрипки выдаёт мощность удара по струнам в экспрессивных пассажах на первой и четвёртой струне. Значит, возможно и "встречное движение" - создание инструмента "под музыканта", с учётом индивидуальных особенностей его телосложения, исполнительской манеры.
     За первым смычком Михаила Азояна последовали другие: каждый раз оставалась неудовлетворённость, и мастер-альтист знал, что именно надо улучшить. Новое занятие увлекало всё больше и больше. Оттачивалось мастерство, накапливался опыт. В 1998 году Михаил Азоян стал дипломантом IV Международного конкурса скрипичных мастеров, регулярно проводимого в рамках Международного конкурса имени П.И.Чайковского. Его скрипичный смычок был удостоен диплома "За лучшие игровые качества".
     На конкурсе Михаил встретил человека, которому было суждено сыграть в его жизни особую, судьбоносную роль. Это был один из членов жюри, известный мастер смычковых инструментов А.П.Оганезов. Амиран Павлович - тоже профессиональный музыкант: окончил Гнесинку по классу скрипки, преподавал в одной из московских детских музыкальных школ, был её директором. Видя, как мучаются дети с "дровами", стал совершенствовать скрипки самостоятельно. Сегодня имя заслуженного работника культуры России Амирана Оганезова хорошо известно музыкантам всего мира. Он -академик Международной академии информатизации при ООН, бессменный член жюри всех международных конкурсов, эксперт музыкальных инструментов. Увидев Мишин смычок, Амиран Павлович стал уговаривать ростовского "Турта" немедленно переехать в Москву. Уговоры растянулись почти на 2 года. Михаила пугали неизвестность, циничные столичные нравы, отсутствие жилья и тёплого южного солнца. Но "сидеть между двух стульев" становилось всё труднее, и накануне нового века решающий выбор был, наконец, сделан - в значительной степени благодаря заботе и поддержке Амирана Павловича. С тех пор они трудятся рядом; во дворе Музея музыкальной культуры бок о бок стоят их домики-мастерские. В них очень уютно и интересно. На стенах - иконы, дипломы, фотографии; на полках - бесчисленное количество разнообразных баночек, пузырьков, каких-то неведомых снадобий и приспособлений. Скрипки и альты висят под потолком, как спелые плоды на дереве. В Мишиной мастерской на диванчике дремлет кошка Мурзилка. То ли лаборатория алхимика, то ли монастырская келья... Именно отсюда, а вовсе не от композиторских партитур, берёт начало таинство рождения Музыки. В Москве Михаил Азоян сделал свою первую скрипку. На это его тоже вдохновил неугомонный "ангел-хранитель". Амиран Павлович и сам не прочь поиграть на любимом инструменте; в прошлом году на своём 70-летнем юбилее он исполнил вместе с Мишей дуэт Моцарта соль мажор. За последние 5 лет к разошедшимся по всему миру азояновским смычкам (их около 200) добавилось 12 дивных инструментов. Их, как и смычков, могло бы быть намного больше, если бы мастеру не приходилось ежедневно заниматься ещё и экспертной оценкой альтов и скрипок, вывозимых музыкантами за рубеж. Но что поделаешь, если в Москве проводить качественную экспертизу могут всего лишь 2 человека - Амиран Оганезов и Михаил Азоян. Другое дело - сама необходимость этой процедуры, более чем сомнительная в том виде, как она осуществляется у нас сегодня. Дело в том, что по существующим положениям абсолютно на любой (!) вывозимый за границу музыкальный инструмент должен быть оформлен специальный паспорт как на национальное достояние. В паспорте указываются время и место изготовления инструмента, его реальная стоимость, художественная ценность и все конкретные параметры. Разумеется, если речь идёт об авторских работах, тем более старинных, экспертиза необходима (хотя "дровами" могут быть и авторские инструменты, и очень старинные). Но зачем паспортизировать обычную фабричную продукцию? Зачем уникальному мастеру тратить время на "экспертизу" детских скрипок стоимостью 2000 рублей?
     Почти все инструменты Михаила Азояна - за пределами России, хотя есть среди них и постоянные "жители" музея - например, альты "Михаил Глинка" и "Амиран". Последний - благодарное юбилейное приношение тому, кто вывел Михаила на кремонскую стезю. Впрочем, почему "кремонскую"? У нас ведь не менее славные традиции. К легендарному Ивану Батову, крепостному мастеру графа Н.П.Шереметева, когда-то ездили на поклон европейские виртуозы. Ему доверяли реставрировать инструменты из королевских коллекций. В 1829 году на Международной выставке в Петербурге за скрипку и виолончель Ивану Андреевичу была присуждена Большая серебряная медаль. Имя Батова носит первая учреждённая в России именная медаль за изготовление смычковых инструментов (один из обладателей которой - Амиран Оганезов). В прошлом веке нашу страну прославлял заслуженный мастер Республики Т.Ф.Подгорный, тоже крестьянский самородок.
     Из его рук вышло более 1000 различных инструментов; его работы были отмечены на конкурсах в Брюсселе и Антверпене. После революции Тимофей Филиппович попытался организовать в Москве Школу мастеров смычковых инструментов, затем Опытно-показательную мастерскую при Государственном институте музыкальной науки. Там трудились увлечённые, талантливые люди, но в целом опыт Подгорного ещё раз доказал: есть вещи, научить которым нельзя...
     Сейчас наше поточное инструментальное производство почти не развивается и не только наше: на мировом музыкальном рынке безраздельно господствует Китай. Примерно за 3000 рублей можно приобрести очень приличную детскую скрипку вместе со смычком и футляром, поэтому покупать отечественную продукцию уже никто не хочет. А если у ребёнка обнаружатся музыкальные способности, педагог посоветует родителям подсобрать деньги на "нормальный", то есть сделанный на заказ, инструмент. Что касается легендарной Кремоны, то этот культовый брэнд, конечно, продолжает оказывать гипнотическое воздействие на сознание покупателя, однако шедевров там тоже давно нет. Ведь чтобы их создать, мастер должен забыть о времени и о деньгах: нельзя сделать скрипку по имени "Мессия", как Страдивари, или "Аве Мария", как Амиран Оганезов, поклоняясь золотому тельцу, даже в Кремоне...
     Перед закрытием концертного сезона Музей музыкальной культуры иногда преподносит нам приятные сюрпризы. Вот и в этом году 24 мая московские меломаны дружно сбежались на сольный концерт Михаила Азояна, чтобы ещё раз узреть и услышать, как собственноручно изготовленным смычком музыкант сыграет произведения И.С.Баха, Г.Ф.Генделя, Ф.Шуберта, Г.Форе на собственноручно изготовленных инструментах. Вместе с "Михаилом Глинкой" и "Амираном" в концерте принимал участие ещё один уроженец улицы Фадеева - альт "Анатолий Панюшкин", сделанный несколько лет назад А.П.Оганезовым. Этот инструмент теперь всегда будет напоминать о недавно скончавшемся генеральном директоре музея Анатолии Дмитриевиче Панюшкине. Альтовая музыка звучала в блестящем сопровождении Екатерины Гецелевой (орган) и Людмилы Дараселия (фортепиано). Во второй части концерта Генделя для альта с оркестром Михаил Азоян поочерёдно сыграл на всех трёх инструментах.
     У человека есть множество способов оставить след в этом мире, не память, а именно след - "вещественный", материальный, осязаемый. В начале XXI века мы всё ещё можем прислониться к подножию египетских пирамид, потрогать наскальные надписи в древней Петре, постоять на развалинах Иераконполя. "Подумать только: ведь они, наверное, помнят..." - и тут мы обычно называем какие-то имена, имена тех, от кого не осталось даже праха. А камни молчат: они ничего не помнят - они тоже мёртвые... Молчит и брусчатка узких ломбардских улочек, по которым ходили когда-то Гаспаро да Сало и Андреа Амати. Но вот чьи-то руки вновь с трепетом берут старинный инструмент, удар смычка - и будто сбили ржавые засовы, и что-то живое, вырвавшись вместе с музыкой из темницы Хроноса, заполняет притихший зал, поднимаясь всё выше и выше, ликуя, торжествуя над временем, над смертью... У музыкантов существует поверье, что мастер вкладывает в инструмент частицу своей души, и если эта душа не чиста, у инструмента никогда не будет чистого звука. МогШа с!шсе сап!о... Не уходит ли от двух маленьких мастерских во дворе на улице Фадеева невидимая тропинка - в бессмертие?..