АЛЬМА МАТЕР

Ольга ИГНАТЮК, кандидат искусствоведения

Центральной научной библиотеке Союза театральных деятелей России исполнилось 110 лет.

Вряд ли кто-то из людей театра не знаком с этим старинным особняком конца XIX века на углу Большой Дмитровки и Страстного бульвара, где располагается знаменитая библиотека. Она уникальна, а её фонды являют собой истинное богатство. Тут собраны самые разные материалы по истории театра, редкие издания по истории костюма, интерьера, мебели, этнографии, живописи на разных языках мира, книги русского зарубежья, пьесы, рукописи и другая литература по искусству.
     Несмотря на то, что эта библиотека создала целую сеть театральных библиотек по всей России (помогая им в комплектовании и оказывая методическую помощь), именно сюда, в Москву, едут со всей страны (и из других стран тоже) деятели культуры, писатели и студенты, создатели диссертаций и монографий - чтобы поработать в здешних читальных залах. Именно в них росли и формировались все крупные учёные нашего театроведческого цеха.
     
     Я провела в библиотеке СТД (бывшего Всероссийского театрального общества), вероятно, свои лучшие годы: 6 лет учёбы на театроведческом факультете и затем 3 года аспирантуры прошли, в общем-то, именно здесь, в этом читальном зале, который в конце 70-х, между прочим, работал по 12 часов в день - с 10-ти утра до 22-х часов вечера. Место за столом тогда занять было вовсе не просто: студенческий и всякий другой народ заявлялся сюда на целый день прямо с утра - и также на весь день абонировал свои столы, по ходу занятий делая перерыв на обед, а потом уже и на ужин - после чего вновь возвращался к своим раскрытым книжкам, тетрадям и газетным подшивкам.
     Обедать чаще всего бегали в кафе "Зелёный огонёк" тут же, на Пушкинской улице. Можно было встретить своих коллег по читальному залу и в известном кафетерии на улице Горького, где на первом этаже располагалась булочная, купив свежую сдобу в которой мы поднимались наверх в сам кафетерий, приобщая там к своим запасам кофе с молоком, наливавшийся в стаканы из огромных металлических ёмкостей (технология его приготовления, слава Богу, осталась в тех далёких ушедших годах). В обеденное время частенько посещался нами и знаменитый туалет на углу Неглинной и Кузнецкого моста, где царил тогда опасный подпольный мир московской "фарцовки" и где можно было приобрести шикарные вещицы, недоступные в обычной жизни, - заграничные джинсы, модный батник, косметику, обувь. Свои первые роскошные американские джинсы я раздобыла именно там. Нет, всё это никак не мешало нашим серьёзным библиотечным занятиям - но создавало в совокупности цельный мир тех времён со всей его аурой, особенностями и бытом.
     
     Самыми престижными библиотечными столами считались те, что у окон, и если тебе удавалось такой стол занять, то ты соответственно в течение целого дня мог наблюдать из окна ещё и деловитую Пушкинскую улицу со спешащим по ней народом и троллейбусной остановкой прямо у библиотеки.
     В читальном зале тех лет были свои обычаи и порядки, соблюдаемые постоянными читателями. Прежде всего читательские столы были отгорожены от зала выдачи книг стеллажами, дабы новые посетители не отвлекали от работы сидящих в зале - и в этом чувствовалась забота библиотеки о создании истинно рабочей атмосферы. Атмосфера же эта негласно и дружно поддерживалась нами: никто здесь не говорил во весь голос, не вёл себя бестактно и шумно. Курили обычно на улице, на дворовом крыльце, которое когда-то и являлось входом в библиотеку. Вахтёр знал каждого из нас лично - и не только нас, но и наших мужей и ухажёров, заходивших за нами к закрытию читального зала. Вечером же хорошим тоном было прямо после занятий рвануть куда-нибудь на премьеру, прихватив с собой друзей по читальному залу в расчёте попасть в театр "по студенческому билету", и все в итоге оказывались там. На другой день живо обсуждали технологию очередного попадания и впечатления от премьеры. Конечно, главной составляющей библиотечной жизни было общение - у гардероба, в фойе, в курилке. Тут завязывались знакомства, создавались дружбы и отношения, обсуждались театральные новости, обдумывались планы на дальнейшую профессиональную жизнь. В общем, библиотека для многих моих коллег по театроведческому цеху была целым "кругом жизни", формирующим и воспитывающим.
     Работники библиотеки - это отдельная тема, заслуживающая серьёзного "исторического" разговора. Они были людьми, вызывавшими у нас, студентов, только уважение и только преклонение. Возможное попадание в их престижные ряды виделось маловероятной перспективой: система кадров бывшего ВТО была предельно замкнутой, проникнуть в неё было практически невозможно. Отчасти и по этим причинам библиотечные кадры, особенно старая гвардия, блистали уровнем и мастерством. Что и где найти, в каком отсеке и ящике огромной картотеки, в каких изданиях каких лет, каким образом, и прочая, и прочая. Казалось, что одного лишь взгляда опытной библиотекарши, брошенного в твою сторону, вполне хватало, чтобы оценить твои научные и исследовательские запросы. Да, рядом с этими профессионалами ты чувствовал себя под надёжной защитой. Библиографический кабинет в глубине читального зала всегда виделся мне как святая святых библиотечного искусства. Ещё и не каждый студент осмеливался переступать его порог. Поскольку тут вопросы решались самые тонкие и серьёзные, требующие филигранного знания библиотечно-театрального дела. Созданный в 1937 году, справочно-библиографический кабинет "сохраняет и оживляет" театральную память. Здесь целая система каталогов и картотек. На полках тысячи папок-персоналий, посвящённых деятелям разных театральных профессий, папки с газетными вырезками по всем театрам страны, а также справочная литература на разных языках.
     Библиограф, молниеносно выходящий тебе навстречу, спокойно и без суеты удовлетворял любой запрос: найти нужную папку с вырезками прессы о любом театре, о любом актёре и режиссёре, нужный ящик с карточками о любых театральных событиях и персонах, включая драматургов, художников и даже критиков, редкие энциклопедии и словари, да и много-много чего ещё. Картотеки были сформированы и подобраны так тщательно, что ты, вопреки своим планам, мог попросту утонуть в их изучении, оказавшись раздавленным количеством предложенной информации, невольно забывая о времени и просиживая тут до самого закрытия. Что и говорить, библиографический кабинет подавлял своим профессиональным величием. Кстати, сюда можно было и позвонить прямо из дома, чтобы по телефону уточнить какой-либо интересующий тебя вопрос. Да, библиографический кабинет как создатель и хранитель истории театра всегда был фундаментом театральной науки.
     Жаль, что многое в нём сейчас уже не соответствует былому уровню. К примеру, вовсе не о каждом московском театре (не говоря уже о провинциальных) можно найти здесь информацию - и в картотеке, и в газетных вырезках. Ведь театров в Москве стало такое множество… Некоторые сверхдобросовестные завлиты "создают" историю своих обойдённых вниманием театров самостоятельно - приходят и вписывают в карточки статьи о них и даже раскладывают газетные вырезки в папки. Благодаря чему об их театрах становится возможным хоть что-либо узнать. Но такие завлиты редки. И целые пласты сегодняшнего театрального процесса остаются незафиксированными, т.е. не вписанными в историю.
     Ещё одна причина разрушения системной информации о театре - это бескрайний океан нынешней всевозможной прессы, учесть, систематизировать и "расписать" которую, наверное, действительно не по силам библиотечным работникам. Потому театральные материалы, выходящие в этой прессе, также остаются "за кадром" и вне истории. Ведь даже и не все сугубо театральные издания фиксируются библиографами! До сих пор не дошла очередь до очень многих газет и журналов - и дойдёт ли когда-нибудь? Во всём этом отразилось, конечно же, падение нашей общей театральной культуры - не только на сцене и в режиссёрских концепциях, но и в театральных залах.