И ДУХ НАШ ДЫШИТ БЕЗДНОЙ СТРАННОЙ...

Светлана ГАПАГАНОВА

Замечательному композитору, заслуженному деятелю искусств России В.А.Пожидаеву исполнилось 60 лет.

"Но попадаются глубины, / в которых сразу тонет взгляд, / не достигая половины / той бездны, где слова молчат. / И ты отводишь взгляд туманный, / глаза не видят ничего, / и дух твой дышит бездной странной, / где очень много твоего" - так заканчивается одно из стихотворений Юрия Кузнецова, любимого поэта Владимира Пожидаева. Эти строчки всплывают в памяти всякий раз, когда я слушаю сочинения этого удивительного композитора - нашего современника, проникшего в корневые глубины русской музыкальной культуры, создателя неповторимых художественных образов с помощью "живой воды" донных интонационных родников. В отверзающейся архаичной бездне, где то бьются-разбиваются, то тихо парят фантастические птицы-звуки, слух детей "железного" XX века действительно улавливает "очень много своего": она наполнена ёмкими музыкальными метафорами чего-то жизненно важного, всех нас касающегося и волнующего.
     Музыка Владимира Пожидаева -органичное продолжение русской музыкальной классики; его симфонии, кантаты, инструментальные концерты стоят в одном ряду с произведениями Г.Свиридова, Б.Чайковского, В.Гаврилина, А.Хачатуряна - они служат той "планкой", которую стремятся "взять" молодые композиторы, причисляющие себя к традиционному направлению. Владимир Пожидаев - один из тех, кто своим творчеством удерживает музыкальную культуру от превращения в музыкальный high tech, "высокую музыкальную технологию". Что же касается сравнений и аналогий, то близких аналогов этой музыки, на мой взгляд, просто не существует, она абсолютно самобытна (хотя критики иногда сравнивают вокальные циклы Пожидаева с произведениями М.Мусоргского). Творчество Владимира Пожидаева питается от двух мощных источников национальной музыкальной традиции - фольклора и древних церковных распевов. "Что же здесь нового?" - спросит читатель. Да, в принципе это не ново. Но, во-первых, из одного и того же строительного материала можно возводить совершенно разные здания, а во-вторых, принципиально различными могут быть строительные технологии. В музыке Пожидаева фольклорное и духовное начала не существуют сами по себе, они переплавлены в качественно новый синтез и потому подчас трудноуловимы даже для искушённого музыковедческого слуха. Этому же способствует полное отсутствие цитат и абсолютно современное композиторское письмо. Разнообразные жанры русской народной музыки, старинные духовные распевы не заимствуются композитором, но творчески преобразуются с помощью живой музыкальной интонации. Соединённые со строгой чёткостью европейских музыкальных форм, они ложатся в основу красивейших, современно звучащих музыкальных композиций "без единого гвоздя". На поверхности произведений Пожидаева - ни швов, ни скреп, ни зазоров, и в этом смысле они являют собой не меньшее чудо, чем деревянное северное зодчество.
     Владимир Анатольевич родился в 1946 году, когда в уцелевшую "под немцем" воронежскую деревню радостно возвращалась мирная жизнь. Варёная репа и крапивные щи, которыми выкармливал измученный народ свою будущую культурную элиту, были щедро приправлены пищей духовной - звуками тальянок, протяжными песнями и задиристыми частушками. В доме звучали напевы бабушки Марии: она сама сочиняла для своих внучат сказки с песнями, похожими на долгую нить волшебной кудели. А за окном так же неторопливо текла речка Ведуга, сливаясь в детском сознании со словом "радуга". Именно отсюда, из чарующе-таинственного мира "народного христианства", народных песен и среднерусской природы берёт начало музыка композитора Пожидаева. Однако этот прозрачный родник пробился на поверхность далеко не сразу; да он и вообще мог бы навсегда остаться под спудом...
     После окончания Воронежского музыкального училища Владимир поступил в Московский музыкально-педагогический институт им. Гнесиных, где его педагогом стал А.И.Хачатурян. Почтительное преклонение перед творчеством учителя поначалу не переходило в желание идти по его стопам: на дворе были 1960-е годы, молодёжь увлекалась музыкой К.Пендерецкого, А.Шнитке, Э.Денисова, С.Губайдулиной и других столпов "музыкального авангарда". Не обошла всесильная музыкальная мода и студента Пожидаева. Однажды, ознакомившись с очередным "нонконформистским" опусом своего ученика, Арам Ильич спросил: "Володя, а кто Вы по национальности?". "Русский", - растерянно ответил тот. "Странно... А почему же Вы не пишете русскую музыку?" - удивился педагог. Этот разговор стал началом серьёзного переосмысления молодым композитором своего творческого кредо. Арам Ильич помог ему осознать то, что постиг в серебряном веке И.Бунин, что постигали все гении русской культуры: "Поэзия не в том, совсем не в том, что свет / поэзией зовёт. Она в моём наследстве. / Чем я богаче им, тем больше я поэт...". Очень скоро Владимир убедился, что его наследство не просто богато - оно неисчерпаемо. Радостное, плодотворное освоение русской музыкальной традиции - от фольклора и духовной музыки до классической музыки XIX века - растянулось на целую жизнь. Проникновение в животворящую стихию национального духа открыло композитору тайну глубинного всеединства высших проявлений народной культуры - "Голубиной книги" и поэзии Тютчева, древних распевов и музыки Рахманинова. Долгие беседы с Арамом Ильичей - и в классе, и в его хлебосольном доме - подвели к пониманию несводимости национального к этническому, "деревенскому": напитавшееся этническими соками древо народной культуры раскидывает свою крону на тех общечеловеческих "небесах", откуда звучат и лермонтовский стих, и трагический вальс из "Маскарада", и древнегреческий гекзаметр, и музыка из балета "Спартак".
     В 2003 году, когда после кончины Арама Ильича прошло уже четверть века, была впервые исполнена посвящённая памяти Хачатуряна скрипичная соната -одно из лучших произведений Пожидаева, своеобразная концентрация его творческой методологии. Бурные начальные рыдания постепенно сменяются в ней умиротворённо-воркующими интонациями древнерусской духовной музыки. Виртуозная фактура скрипки и фортепиано, напоминающий развёрнутую каденцию речитатив скрипки-соло сообщают произведению истинно "хачатуряновскую" торжественную яркость, концертность. Начавшись безутешным горем, соната заканчивается просветлённым покоем, словно кто-то добрый и мудрый ласково гладит-утешает заплаканное дитя.
     Есть у Пожидаева и ещё одна не менее удивительная соната (с поистине оркестровым звучанием) - альтовая ("соната с колокольчиками"). Она посвящена памяти Б.А.Чайковского, выдающегося композитора прошлого века, также оказавшего большое влияние на Владимира Анатольевича. Со скрипичной сонатой (при всей несхожести сочинений) альтовую сонату роднит использование жанровых и стилистических особенностей церковных песнопений, подлинно христианская логика развития музыкального материала: от смерти - к воскресению, от печали - к духовной радости, от страдания - к очищению. Фантастическая, сказочная колыбельная с призвуками то отдалённо гудящих колоколов, то звонких, как вешняя капель, колокольчиков сменяется истовой молитвой (речитатив альта), преобразующейся затем в торжественную песнь с праздничным фортепианным "трезвоном".
      "Бездна бездну призывает" - эта известная строчка Псалтири могла бы послужить кратким комментарием ко всем "счастливым бракам" глубокой поэзии со столь же глубокой музыкой. Ярким примером чуткого проникновения композитора в содержание и фонетические особенности литературной основы являются вокальные циклы Владимира Пожидаева. Особенно интересны в этом отношении "Песни радости и печали", где впервые положена на музыку сложнейшая поэзия Ю.Кузнецова. Взволнованно-тревожная, "воспалённая" речь поэта с характерными смысловыми и интонационными перепадами - от спокойно-философского раздумья до отчаянно-разгульного распыла одинокой, мятущейся души - передана в музыке с помощью точнейшей декламации, максимального сближения речевых и мелодических акцентов. Музыкальная интонация извлекается из самого поэтического слова - его образности, звуковой организации, системы стихотворных размеров. Отсюда и элементы широкого мелодического дыхания в вокальной партии, и речитативность, связанная с декламацией стиха.
     Но музыка Пожидаева никогда не бывает бессловесной служанкой поэзии; личность поэта никогда не заслоняет личности композитора. Вспомним, что все три русских поэта, на стихи которых написаны пожидаевские вокальные циклы (А.Кольцов, Ю.Кузнецов и Н.Рубцов) ушли из жизни в состоянии душевного надлома и духовной безысходности, не найдя в себе сил принять вызовы судьбы - своей и народной. В этом смысле музыка композитора - "тайная христианка": где-то на самой её глубине всегда светит тихий пасхальный свет - свет нашей неизбывной, немотивированной надежды. Даже в самом трагическом, беспросветно-надрывном вокальном цикле "Из песен Алексея Кольцова", где отчаянно-разудалая, диковатая плясовая звучит как страшная пляска смерти, этот свет всё-таки пробивается сквозь толщу человеческого горя: в последнем номере (поэтический текст которого так же безысходен) слышатся едва заметные интонации знаменного распева, напоминающие колеблемое ветром пламя свечи и переносящие смысловой акцент (вопреки тексту) с образов погибельного "времени тяжкого" на образы занимающейся в небе утренней зари и цветущей весенней степи. Отдавая этим циклом дань памяти своему замечательному земляку (А.Кольцов родился и умер в Воронеже), Пожидаев поднял с земли эстафетную палочку, побывавшую в руках Даргомыжского, Римского-Корсакова, Мусоргского, Балакирева: все они писали музыку на стихи-песни крестьянского поэта. Не знаю, как реагировала публика на сочинения музыкальных классиков, но во время исполнения пожидаевского цикла некоторые плачут...
     Вокальный цикл "Душа хранит" на стихи Н.Рубцова полностью не завершён и потому ещё не исполнялся. Как и в кантате "Златые сны" на стихи Ф.Тютчева, фортепианном трио, струнном квартете, здесь особенно заметна близость традициям классической музыки. Название цикла относится не только к автору литературного текста, но и к автору музыки: душа композитора сберегла неповторимый образ России как средоточия света, добра и красоты. Возвращая нам этот образ в своих произведениях, будто выпрямляя скривлённое кем-то зеркало, художник возвращает нам нас самих.
     Вряд ли кто станет сегодня оспаривать масштабы творческого дарования Владимира Пожидаева, масштабы созданного им музыкального богатства, положенного в сокровищницу национальной культуры. Здесь и инструментальная музыка (как камерная, так и оркестровая) - от сонат и фортепианного трио до симфоний, и безбрежная вокальная стихия - от вокальных циклов до оперных сцен. В целом творческие интересы композитора концентрируются вокруг симфонического цикла, что неудивительно: универсальность музыкальной формы открывает здесь неограниченные просторы для творческой фантазии, для создания и развития самых причудливых музыкальных образов. Но - счастливый "парадокс": одним из увлечений композитора-симфониста стала музыка для русских народных инструментов, поражающая мастерским использованием их тембровых и технических возможностей. Вот уже более 10 лет Владимир Анатольевич возглавляет Комиссию музыки для русских народных инструментов Союза композиторов Москвы.
     В эти пасмурные ноябрьские дни в столице проходит ежегодный музыкальный фестиваль "Московская осень". Однако б ноября в Большом зале Московской государственной консерватории будет по-весеннему тепло и солнечно: здесь впервые прозвучит новая кантата Владимира Пожидаева "Пасхальные напевы" для солистов и симфонического оркестра. Это вокально-симфоническое действо вновь ввергнет нас в бездонную поющую бездну, и мы станем жадно впитывать обволакивающие интонации знаменного и демественного распевов, завораживающую просодию древних духовных стихов. И сквозь осенний морок нам вновь внеурочно засияет свет Воскресения, и мы будем благодарно аплодировать человеку, давшему нам подышать воздухом весны, воздухом вечности.