"ВЕЛИКАЯ ЖЕРТВА" НИКОЛАЯ БУРЕЙЧЕНКО

Светлана ГАЛАГАНОВА

Есть в Москве картина, которая хорошо известна всем, кто хоть однажды побывал в художественной галерее Центрального музея истории Великой Отечественной войны 1941 - 1945 годов на Поклонной горе, Многие приезжают специально, чтобы увидеть её. Смотрители галереи уже привыкли к вопросу посетителей: "А где тут у вас "Великая жертва"?". Так называется это полотно - гордость музея, города, достояние отечественной культуры.

…Каждое утро пассажиры электричек, следующих в Москву через Загорянскую, видят симпатичного человека непонятного возраста, с седыми волосами и молодым лицом. Примостившись (если удастся) на свободное место, он достаёт из сумки папку с плотной бумагой и начинает рисовать своих попутчиков. Острый взгляд впивается в "натуру", карандаш быстро летает по листу. "Модели" дремлют, читают, смотрят в окно, разгадывают кроссворды, иногда поглядывают на художника, устало и безразлично. Девушки, как правило, реагируют более заинтересованно: "Ой, это Вы меня рисуете? А зачем? А Вы мне подарите?". "Обязательно подарю", - успокаивает мастер, и в конце пути пассажиры покидают вагон, удивлённо разглядывая свои портреты.
      "Знали бы эти люди, кто их рисует", - думаю я и прошу художника не забывать подписывать дарёные листы. "Зачем? - простодушно удивляется он. - Я же просто руку тренирую". Но когда-нибудь этим рисункам не будет цены, их будут старательно собирать по всем городам и весям, каждый набросок станет пищей для искусствоведов.
     Щедрого, обаятельного "путейного художника" зовут Николай Иванович Бурейченко. Это и есть автор знаменитой "Великой жертвы". Он член Союза художников России. Его работы находятся в музеях и частных коллекциях США, Бельгии, Люксембурга, Италии, Израиля; они украшают интерьеры иностранных посольств и обложки книг; их можно увидеть в патриаршей резиденции Свято-Данилова монастыря и залах заседаний при храме Христа Спасителя.
     Николай Иванович не имеет ни почётных званий, ни частных галерей, но он один из лучших художников России. И дело тут не в моих личных симпатиях и пристрастиях: слава Богу, в живописи, как и в других видах искусства, есть объективные критерии мастерства. Уровень его мастерства настолько очевиден, что его можно только замалчивать.
     Но "Великую жертву" замолчать не удалось, и теперь уже вряд ли удастся. Поднявшись в преддверии нового столетия на самую вершину Поклонной горы (галерея находится на третьем этаже музея), она, как тот город из Христовой притчи, уже "не может укрыться". О ней знают и за рубежом: две авторские копии находятся в музеях Люксембурга и США.
     На картине изображено водружение Красного знамени над рейхстагом. Она сразу же приковывает к себе внимание - своей экспрессией, мощным, торжественным колоритом, широким, точным мазком, а главное - необычностью трактовки темы. Здесь Победа не только героев, но и мучеников; Победа, обретённая не только оружием, но и страданием, великими жертвами, принесёнными народом на алтарь Отечества. Полотно смотрится почти как икона.
      "Военным поколением" у нас обычно называют тех, кто вступил в "сороковые, роковые" человеком взрослым. Но есть среди нас люди, в чьих душах война оставила не менее глубокий след, потому что эти души были в то время совсем юными. Общенародный катарсис они пережили подростками. "Подранки" войны. О них писали книги, снимали фильмы. Уже не дети, но ещё не взрослые. В этом возрасте сердце пока по-детски доверчиво распахнуто навстречу миру, а ум силится по-взрослому осмыслить его. Слово "впечатление" приобретает в данном случае доподлинный смысл: всё происходящее впечатывается в человека на всю жизнь, определяя мысли, чувства, поступки. Люди, которым сегодня 70 - 75, тоже "участники войны". Память тех лет и поныне живёт в них, то причиняя нестерпимую боль, то согревая, давая силы.
     Николай Бурейченко родился в ставропольской деревне. Рисовать начал сам по себе, едва научившись держать в руке карандаш. К началу войны был уже вполне "сложившимся художником". Ему тогда было 13 лет.
     Война застала их с матерью и старшим братом в селе Прасковея, в 5 км от Будёновска. "У неё - биография, - сказала как-то А.Ахматова о соседской девчушке. - В два года она уходила пешком от Гитлера". Вот и у Николая Ивановича- "биография", биография художника: свою первую "батальную живопись" он творил на развалинах разбомблённых домов. И живые картины войны, на всю жизнь оставшиеся в памяти, у него тоже свои, мальчишечьи. Вот маршируют по селу новобранцы, а они - три приятеля-одноклассника, - скрывая досаду (всего-то нескольких годков для фронта нехватает!), во всё горло кричат им: "Враг будет разбит! Победа будет за нами!". А вот опять стучат солдатские сапоги - теперь уже по ночам, не давая спать. Это через оккупированную Прасковею проходят в наступлении нескончаемые немецкие роты. Вот лежит Коля на спине в летней степи, а над ним ревущие "паучьи" самолёты; "пауки" летят в сторону Сталинграда... А вот бомбят Будёновок, на противоположном берегу Кумы, и отчаянные прасковейские пацаны бегают туда под бомбами, чтобы чем-нибудь поживиться - кто шапкой или ботинками с разрушенного военного склада, кто недогоревшим зерном с элеваторов. Коля тоже туда бегал... за книгами из разгромленной библиотеки. Однажды на обратном пути напоролся на военный патруль: "Показывай, что несёшь!". Мальчик послушно предъявил свою добычу: Пушкин, Шекспир. А вот бежит он под тёплым проливным дождем 9 мая 45-го года: "Победа! Победа!".
     У Николая Бурейченко есть картина "Проклятие фашизму", написанная к 20-летию Победы. В ночном завьюженном подмосковном поле замерзают у потухшего костра немецкие солдаты. Один из них отчаянно воздел руки к небу - то ли в молитве, то ли в безумии. Но небо молчит. Нет у него к этим нелюдям ни жалости, ни милости. Они прокляты. Всеми, навсегда. Никто не верил, что это потрясающее по силе эмоционального воздействия полотно написано относительно молодым, "не нюхавшим пороха" человеком. Картина открыла перед Николаем Ивановичем двери Союза художников СССР. После Победы, окончив школу, Николай поступил в Ереванское художественное училище. Мальчика, которого никто и никогда не учил рисовать, который ни разу в жизни не видел настоящего, живого художника, приняли сразу на третий курс. А черезo год он перевёлся в Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е.Репина. Учился у Б.В.Иогансона, Ю.М.Непринцева, К.С.Мельникова, но к авторитетам никогда не тянулся - не по гордыне, а по причине многолетнего вынужденного самообучения, глубоко укоренившейся привычке "доходить" до всего самому. Николай Бурейченко не болел никакими "измами" и никогда не прилагал понятие живописи к квадрату Малевича. Дипломным полотном стал "Переход через Сиваш" - благодарное приношение тем, кто отстоял для мальчика из бедной крестьянской семьи возможность бесплатно учиться в лучшем художественном вузе страны. "Поверь мне, Коля: когда-нибудь наши! картины станут соседями", - сказал выпускнику народный художник СССР Владимир Александрович Серов. Я тоже верю, что придёт время, когда извлечённый из запасников Петербургской академии художеств "Переход через Сиваш" займёт достойное место в одном из лучших музеев России.
     А потом разъехались молодые живописцы "по распределению" - по всей стране, кто куда. Николая отправили в подмосковный Загорск (так назывался тогда Сергиев Посад). Он и не догадывался о существовании такого удивительного места...
     Духовная атмосфера Свято-Троицкой Сергиевой лавры удивительным образом "совпала" с тем чистейшим, трагическим камертоном, которым звучала в душе молодого художника тема войны. Мерой той любви, той правды, того братства мерил он свою жизнь, человеческие отношения. Одна из любимых картин художника - та, где женская фигурка в крестьянской одежде ведёт за руку сквозь кромешную тьму маленького мальчика. А с неба, освещая им путь, падает звезда, и они, наверное, загадывают желание... Эта картина сменила бесчисленное количество названий: "Детство", "Ностальгия", "Воспоминание", "Житейское море". Сейчас называется просто "Мама". И это тоже - о войне.
     Военная тема, как нить Ариадны, провела художника по тонкой спасительной жёрдочке между идеологической ангажированностью соцреализма и глубокомысленным смешиванием красок на холсте, ставшим уделом многих недоучившихся "ниспровергателей канонов". В "Великой жертве" мир дольний впервые органично соединился с миром горним. Картина была закончена к концу 70-х годов. В то время подобная интерпретация Победы могла доставить художнику немало неприятностей. Так оно и случилось: воспитанием "идеологически незрелого" автора занялись партийные идеологи и официальная художественная элита, а никем не востребованное полотно залегло "на вечное хранение" в мастерской. Но пять лет назад, в год 2000-летия христианства, случилось чудо. Оно произошло на очередной персональной выставке Николая Бурейченко в "Красных палатах".
     К тому времени Николай Иванович был уже человеком, зарекомендовавшим себя не только как блестящий пейзажист, портретист, автор эпических полотен, но и как мастер религиозной живописи. Он реставрировал иконы в Иерусалиме, в одиночку расписал храм Воздвижения Креста Господня в Кисловодске, прожив около 10 лет в церковной сторожке. На подаренные им иконы уже не один год молились прихожане трёх московских храмов. Репродукции картины "Апология христианства" украсили обложки православных изданий. Но главное достижение тех лет - крупномасштабное, судьбоносное для художника полотно "Крещение Руси". Красавица в рубище, с завязанными глазами, наощупь идёт за Христом и апостолом Андреем. "О, недостойная избранья! Ты избрана..." (Ф.Тютчев). Картина находится в Свято-Даниловом монастыре.
     В "Красных палатах", к удивлению многих, рядом с "Крещением Руси" мастер поместил вроде бы не религиозную, "советскую" "Великую жертву": он хотел подчеркнуть глубинную духовную связь изображённых событий. Там и увидел полотно тогдашний директор музея на Поклонной горе Вячеслав Иванович Брагин, человек широко образованный, знаток и ценитель живописи. Увидел и сразу же попросил продать музею, что называется, "не торгуясь". А художник передал все выплаченные музеем деньги, вместе с уменьшенной копией картины, городскому Комитету ветеранов Великой Отечественной войны. "Разве можно брать деньги за картину с таким названием?" - сказал он им.
     И сегодня война продолжает оставаться для мастера той призмой, сквозь которую он разглядывает Москву и москвичей, нашу перепутавшуюся жизнь. Сквозь внешний облик страны, народа, города, соблазняющий многих помыслами о "распаде связи времён", Николай Бурейченко радостно узнаёт черты России, выигравшей в середине прошлого века главную битву человеческой истории, жертвенно заслонившей мир от фашистского зверя. Достаточно внимательно посмотреть на его портреты: во всех этих, столь непохожих друг на друга лицах "сквозит и тихо светит" нечто общее - какое-то спокойное, бесстрашное достоинство. Это свет Победы. Это достоинство детей и внуков тех, кто 60 лет назад гордо и брезгливо швырял "от бедра" к подножию Мавзолея фашистские знамёна. А вот картина с евангельским названием "Просящему у тебя дай...". На ней встреча двух рук - молодой, с дорогой запонкой в манжете, и старой, натруженной, в рукаве грубого свитера. Холёная рука протягивает другой четвертинку хлеба. "Когда я писал эти руки, я тоже вспоминал войну, - говорит Николай Иванович. - Ведь просящая рука может принадлежать фронтовику, а дающая - внуку его погибшего друга.
     Среди многочисленных радостно-восторженных записей о "Великой жертве" в книге отзывов есть одна "грустная": "Когда-то в России за одну такую картину художнику давали звание академика. И правильно делали!". Конечно, правильно. Только ведь для того, чтобы стать академиком, получить почётное звание, премию и т.д., нужно быть выдвинутым, представленным, рекомендованным. Понятно, что человек, знакомый с категориями этики, сам заниматься этим никогда не будет. А что же администрация музея? Это же их лучшее полотно, их гордость. Так почему бы к 60-летию Победы не выдвинуть картину на соискание Государственной премии, а её автора - на звание заслуженного художника России? Ведь через три года Николаю Ивановичу исполнится 80. Неужто всё ещё не заслужил? Или и впрямь не бывает пророков в своём Отечестве?..