НА ОКРАИНЕ

Ольга ИГНАТЮК

Театр на краю города - значит, маленький театр. Крупного театра тут быть никак не может, поскольку зритель исключительно свой, местный, и исчерпывается он на каждом новом спектакле. Но в Москве-то как раз и возможно существование маленького окраинного театра, поскольку в о том огромном мегаполисе такое явление абсолютно естественно в отличие от города нестоличного, где все имеющиеся театры рядом, на виду и представляют единый культурный конгломерат. В Москве же для всех хватает места. И сколько их на самом деле, этих театров-невеличек, - сказать не так-то легко.

Зачастую подобный театрик - единственный в целом округе и невольно являет собой культурный очаг всей местности. Крупные "академии" существованием этих театриков не интересуются, а скорее всего о них и не ведают. Театры-невелички не создают театральной моды, нет, не создают. Их худруки в ответ демонстративно не интересуются жизнью "академий", узнавая о ней лишь из газет и ТВ. Если же и знаются со своими коллегами-режиссёрами, то только таких же маленьких театров.
     Словом, маленький театр интровертен, что является формой его выживания и самосохранения. Правда, если взглянуть на дело с другой стороны, можно заметить, что нынешние окраинные театры вполне отражают способность общества к самоорганизации собственного культурного бытия.
     Отличие небольшого театра от крупного центрального не в репертуаре - он такой же и не в актёрско-режиссёрской подготовке - она такая же, а во всём остальном, что больше всего подходит под определение "уклад". Да, по сравнению с любым центральным маленький окраинный - это действительно "другой" театр.
     Зрители. Другие. Действительно другие, нежели в центральной "академии". Свои. Местный зритель знает всех актёров соседнего театра по именам, и вообще, знает про этот театр всё, здороваясь с худруком на улице запросто. Худруку это приятно.
     Отношение окружающего населения к своему районному театру абсолютно прозаическое, свойское. Без пафоса. Как к соседу по лестничной клетке, который, конечно же, не может быть пророком в родном Отечестве.
     Однако, зная наизусть все идущие в репертуаре спектакли, местный народ с оживлением раскупает билеты на новое, битком заполняя зал и с видом знатока являясь взглянуть на знакомых актёров в свежих ролях.
     И нигде нет столь "домашнего" зрительского поведения, как в окраинном театрике. Внедрение в зал в шапках, реплики с мест во время спектакля, бесконечное и неистребимое шуршание пакетов с чипсами... Возмутители спокойствия чувствуют здесь себя куда увереннее, чем где-нибудь в центре. И опасные ситуации создаются абсолютно безбоязненно. Интересно, что никакой охраны, никаких людей в форме здесь сроду не бывало. Маленький театрик беззащитен и наг.
     В заботе о зрителе. Зато в заботе о своём зрителе маленький театр даст сто очков вперёд любому большому. И это понятно. У него нет выхода.
     Маленький театр должен - и блистает! - комфортом. Уют в фойе, радостная вежливость гардеробщицы, душевность и низкие цены в буфете, атмосфера тепла и дома - всё это кардинально отличает крошечный театр от большого. Где зритель часто чувствует себя бедным родственником. Там, в какой-нибудь "академии", с тобою строги все - администраторы, гардеробщики, буфетчицы, уборщицы. Ты им не очень-то нужен. А в маленьком театре каждый зритель на счету, каждый проданный билет - подвиг. И тут билетёры при входе ну совсем не похожи на своих коллег в крупных театрах, ледяная надменность которых понимается ими как кодекс профессии. А здешние билетёры принимают каждого зрителя, как подарок. Они нежны и заботливы, словно родная мать. Смысл их пребывания на посту в том, чтобы ты ещё сюда пришёл.
     Маленький театр просто обязан быть приятным и комфортным, тёплым и обещающим, желательно с живыми музыкантами в фойе. И он горд собственным блеском и атмосферой, которые для него - вопрос чести.
     Семья. Маленький театр - всегда семейный. Худрук и ведущая актриса труппы, директор и администратор, художник и секретарь - все переплетены узами родственных отношений. Что безусловно укрепляет общее дело, не давая и без того хрупкому коллективу распасться в космосе театрального мегаполиса. Как говорится, один за всех - все за одного? Нет, иное: круговая, пожизненная связанность. Все ревностно, любовно, тотально и безнадёжно связаны со всеми.
     Дни рождения, даты, награждения, бракосочетания и иные торжества следуют непрерывной чередой как одно долгое, длящееся застолье. И в этом смысле театр -вещь чрезвычайно весёлая.
     Однако именно в результате вечной "семейственности" - эстетическая замкнутость, усугубляющаяся изолированность коллектива как географическая, так и творческая. Ведь естественная взыскательность и критичность, свойственная ничем не связанным чужакам, тут невозможна. Недостатки неразличимы взглядом, затуманенным родственным умилением. "Наших бьют!" - тоже вечный клич на ту же тему.
     Словом, маленький театр - это большая семья, но иначе ему не выжить.
     Персонал. В людях, работающих здесь, - кассирах, билетёрах, реквизиторах и бутафорах, администраторах и бухгалтерах, осветителях и завпостами, помрежах и секретарях - нет "отпечатка театральности", присущего обитателям крупных престижных театров. Лица всё больше простые, народ всё больше скромный, какой-то обычный, без искусственной ажитации в разговоре и манерах. Не считая, само собой, актёров (актёр - он везде актёр). Меня всегда интересовало: вот кто они, эти чудаки, работающие Бог знает где и Бог знает во имя чего за мизерные деньги?
     В маленьком театре ведь нету денег. Это совсем не то место, где они водятся. Нет, здесь денег нет! Зарплаты ниже прожиточного уровня, совсем копеечные, а их обладатели - постоянные клиенты районных отделов субсидий. Нет, здесь разыгрываются совсем иные интересы.
     Самый невыразительный интерес преследуют те, что пришли "служить в учреждение": чтобы, как положено, являться в девять и уходить в восемнадцать, чтобы обитать в некоем коллективе, дружить и сплетничать, пить чай, получать премии и отгуливать свои отпуска.
     Есть блаженные безумцы с тайными невоплощёнными сценическими комплексами: фанаты, реализующие своё призвание к высокому искусству. Они-то знают, что ищут и во что верят.
     А есть те, что пришли сюда в надежде и свою собственную, далёкую от творчества жизнь сделать "театральной", причастной к "искусству" и "свету". То есть вырваться из обыденности. Эти вызывают наибольшее уважение -как люди "перемены участи". Они чистые идеалисты. Они ходят на все премьеры, свои и чужие, знают репертуар чуть ли не всей страны, читают рецензии и даже пишут пьесы. Они всерьёз говорят друг с другом о театре! Они жаждут быть причастными, а что в России сильнее этого стимула? Им всё время хочется чего-то необычного - воодушевления, опьянения, праздника жизни... С другой стороны, куда же ещё идти таким романтикам, как не в театр? Иной вопрос, что реальная их планида неопределённа и туманна, но им нету до этого дела.
     Карьера. Можно ли сделать карьеру в маленьком театре? Ну да. Как и везде. Молодые начинающие актёры в основном используют такой театр как трамплин для своего дальнейшего, "настоящего" взлёта. Те, кому удаётся вырваться вперёд и как-то блеснуть, раскрутившись на здешней сцене, через сезон улетают с неё - обрекая худрука на нескончаемые вводы новых актёров. Карьера? Конечно. Ну а маленький театр в связи с этим обречён на вечную текучесть кадров, как и его режиссёр - на вечные вводы, вводы и вводы.
     Да, начинающие актёры брезгуют маленьким театром и придут в него лишь в крайнем случае, будучи не принятыми в другие. Но зато сразу же получат целую обойму ролей в отличие от большой сцены, на которой молодёжь исчезает бесследно.
     Вообще, карьера в небольшом театре - понятие многоликое. Кто-то делает её, переходя из администратора в одевалыцицы, и счастлив своему продвижению. Кто-то работает завхозом, но возлюблен начальством - и очень, очень важен: ведь тоже карьера. Но самую смелую карьеру на моих глазах сделала никому не известная простая женщина пенсионного возраста. Что называется, "с улицы" придя в вахтёры, вскоре, приложив смекалку и хватку, она "взлетела" в костюмеры, а спустя ещё некоторое время вышла замуж за одного из лучших актёров труппы лет на двенадцать младше неё самой. Вот, я понимаю, карьера! (Правда, потом, иллюстрируя общий закон текучести кадров, оба они куда-то из театра исчезли).
     Но, как ни мал театрик и в каком бы отдалении от центра он ни находился, на любых его незаметных должностях слёзы льются самые нешуточные, интриги 1 крутятся с сокрушительной силой, на карту ставятся жизнь и судьба.
     А кого всё же любят, к кому тянутся в коллективе? В итоге всё равно - к милым, аккуратным, доброжелательным, улыбчивым, порядочным, источающим покой и гармонию. И это, между прочим, тоже неплохая карьера.
     Типичная ошибка, совершаемая по незнанию, относится в основном к "людям с улицы" и в основном к молодым неопытным девочкам. Заплутавшие пичужки являются сюда и, попав в фавор (если удастся) к начальству, ослепляются в расчётах покорения жизни - не догадываясь, что без профессии и специального образования всё равно ничего невозможно построить. И, неумело запутавшись в интригах, не совладав с ситуацией, бесславно исчезают - такие юные, такие дерзкие, такие уверенные в себе. Где они теперь?
     Театр и критики. О спектаклях маленьких театров и их актёрах пишут редко. Портретам этих актёров не грозит мелькать на страницах изданий. "Почему о нас никогда не пишут?" - вот их вечный вопрос, вечная мольба, обращённая к завлиту. Да ведь они и сами знают, что пресса любит лишь раскрученных, ангажированных сериалами, блистающих на громких сценах. Бесславие и безвестность - судьба актёра маленького театра, как бы он ни был талантлив и фотогеничен. А коли статьи об актёре (спектакле) нет - то, значит, и актёра (спектакля) нет.
     Ежели в крупных театрах после премьеры вся доска прессы увешана рецензиями, здесь выход каждой статьи - событие. И если в солидном театре критики записываются на просмотры в очередь, то тут критик - фигура священная. В крупном театре могут даже не дать критику программку (покупай сам!), здесь же допустить подобное не могут ни-ког-да: здесь завлит лично, как самого дорогого гостя, встречает критика у входа -в отличие от того, большого, театра, где ему, дай Бог, если хотя бы оставят пропуск в окошке администратора. И застолья после спектакля устраивают критикам только маленькие театры, впадающие в восторг от каждого их визита.
     Впрочем, есть всё-таки особый отряд людей, откровенно называющих себя "летописцами малых театров", людей таких же нищих, как сами эти театры. О, это истинные друзья, настоящие знатоки "маргинального" искусства, и на их преданность можно положиться. Их не страшит тащиться в подобный театрик за тридевять земель, до конечной станции метро, а потом ещё автобусом, который так дорог. Их не страшит мысль о заведомо безнадёжной попытке опубликовать статью о маленьком театрике в прессе. И они ведь публикуют, не получая за это ровно ничего. Не любить их нельзя, не восхищаться ими невозможно. Это истинные рыцари. Но их - единицы.
     О, время радости! Самое упоительное, безусловно, время - это 30 минут от открытия парадных дверей до начала спектакля. Когда зажигаются огни в фойе, прозаическая дневная жизнь с бухгалтерией, дирекцией, счетами и техническими хлопотами стихает и - "включается" жизнь вечерняя.
     В эти 30 минут все праздничны, улыбчивы и приподняты необъяснимым, стихийным всеобщим воодушевлением. И все хотят оказаться в ликующем кругу света, среди уже пришедших и ещё входящих зрителей.
     Тут и сами работники театра, приведшие своих друзей и родственников и преображённо-нарядно дефилирующие в общей толпе. "Незаметно" проходит среди всех режиссёр, ревниво оценивая количество и качество сегодняшних зрителей. В фойе играет оркестрик, разливая всеобщее умиление в сердцах. Особое время, особый восторг.
     Всех, как магнит, притягивает главная точка этого тридцатиминутного торжества - парадный подъезд с его открытой дверью (кто ещё пришёл, кто подходит?). Само появление зрителя в дверях - его вход, смущённое продвижение к гардеробу, стряхивание с пальто снега и дождя, прихорашивание у зеркала, приобретение программки - видится нами как некий особый ритуал, наблюдая который, хочется пританцовывать...
     Общая блаженная расслабленность персонала исключает взаимные недовольства и стычки, дневные конфликты стихают. Время затишья интриг. Время возбуждения и опьянения. Которое мы так любим. Отчего-то стесняясь себе в этом признаться.