КАКАЯ МУЗЫКА БЫЛА!..

Любовь ЛАПТЕВА, заслуженный работник культуры РФ, Светлана ЛАЛАЛАНОВА

Исполнилось 50 лет с тех пор, как в Москве был впервые проведён Международный конкурс имени П.И.Чайковского, ставший впоследствии одним из наиболее престижных всемирных музыкальных состязаний. Имя самого первого его лауреата москвичи запомнили на всю жизнь: "Ван Клиберн", - не задумываясь скажут вам, и редко кто при атом не улыбнётся...

Весна 1958 года выдалась в столице необычно ранней (это потому что Пасха ранняя, объясняли бабушки, - 6 апреля, накануне Благовещения). Она ворвалась в город, как в стихотворении Пастернака, "нахрапом": с крыш лило, как из душа; по улицам неслись бурные потоки, форсировать которые москвичам не помогали даже спасительные галоши и боты; на подсохших асфальтовых проталинах девчонки уже чертили мелом "классики" и прыгали через верёвку. 24-летнему американскому парню, приехавшему в Москву на Международный конкурс музыкантов-исполнителей в меховой шапке и тёплом зимнем пальто, было, конечно, жарковато. Это миссис Бесси-Левин, его педагог, внушила своему любимому ученику, что вокруг Московской консерватории в марте ещё будут лежать сугробы: родители её мужа были из России. "То было раньше, а теперь у нас оттепель, thaw", - смеялись гостеприимные русские хозяева, намекая на произошедшие в стране политические перемены. "Otepel" - написал американец на одной из своих фотографий у памятника Чайковскому: пальто нараспашку, шапка - в руке, под буйной шевелюрой - счастливая, чуть застенчивая улыбка. Он ещё не знает, что станет победителем, что эта победа принесёт ему всемирную славу. Он просто очень рад, что всё-таки решился приехать в эту страну, где так радушно встречают гостей, где готовят такие вкусные блюда и таких великолепных музыкантов, где такая ослепительная, солнечная весна.
     Парня звали Харви Лэйвен (сокращённо Вэн) Клайберн. Он окончил знаменитый Джульярдский музыкальный колледж (в классе не менее знаменитой Розины Бесси-Левин) и в 20 лет успешно дебютировал с Нью-Йоркским филармоническим оркестром в концертном зале Кар-неги Холл. На родине он прославился исполнением концертов Чайковского (№ 1) и Рахманинова (№ 3), рапсодии № 12 Листа, сонат Бетховена, Прокофьева, Барбера, ранних сочинений Скрябина. В Москве Вэна Клайберна быстро "перекрестили" в Вана Клиберна, а потом и в Ваню. "По-английски я - Лаван, а по-русски - Ваня", - шутили зрители.
     То были годы массового утоления духовного голода: после долгой идеологической диеты люди с жадностью набрасывались на свежую "пищу" - журнал "Новый мир" (который только что вновь возглавил А.Твардовский), книги, спектакли, концерты. Культурный, хорошо образованный, очень музыкальный народ охотился за всем этим с гораздо большим энтузиазмом, нежели за "дефицитом" продовольственным и ширпотребным. Страна открывалась для неформального международного общения: только что отгремел в Сокольниках первый Всемирный фестиваль молодёжи и студентов, а теперь вот - и года не прошло - в Москву съехались со всего мира молодые музыканты. За билетами на Конкурс имени П.И.Чайковского москвичи выстаивали в очередях, сменяя друг друга, ночами. "Лишний билетик" спрашивали уже у поездов метро. Не попавшим в Большой зал консерватории оставалось приникать к приёмникам (конкурс транслировали по радио).
     С Вэном Клайберном было "всё ясно" ещё до подведения итогов. Этот безумно обаятельный американец сразил всех не только высочайшей техничностью и стремительным динамизмом игры, но и распахнутым лиризмом, задушевностью, распевностью звука. Это была музыкальная исповедь - живая, искренняя, непосредственная. Никогда не бывавший в России "Ваня" играл "по-русски" - нежно и мощно, одухотворённо и сосредоточенно. Он не просто "разговаривал" с залом - он доверчиво открывал ему свою душу. И зал был покорён. Молодой американский музыкант стал не только обладателем первой премии, но и общенародным любимцем.
     Летом 1960 года Вэн Клайберн вновь прилетел в Советский Союз -на сей раз на гастроли: он выступал с симфоническим оркестром Московской государственной филармонии под управлением заслуженного артиста РСФСР Кирилла Кондрашина. Музыкант выучил наизусть "Подмосковные вечера" и теперь старательно пел их на бис под собственный аккомпанемент, вызывая нескончаемые овации. Последняя гастрольная поездка состоялась в 1989 году. К этому времени зарубежная публика уже утратила к Клайберну былой интерес: раздражала и излишняя склонность к аффектации (незаметная раньше под покровом юношеского обаяния), и стилистическое однообразие наскучивших "романтических" интерпретаций. "Я вновь прилетел к вам за любовью", - признался пианист нашим журналистам. "В своей жизни я видел зрительское восхищение, поклонение, восторг, - вспоминает сегодня седовласый "Ваня", - но поверьте: такой искренней любви я не встречал нигде и никогда". Мы верим Вам, мистер Клайберн: вот же они, перед нами, старые фотографии...
     С той ранней весны 1958 года незаметно пролетело полвека. Международный конкурс имени П.И.Чайковского стал неотъемлемой частью музыкальной жизни планеты. С 1962 года в Форт-Уэрте (Техас) проводится Международный конкурс пианистов имени Вэна Клайберна. О самом Клайберне написаны десятки книг и сотни статей. Кажется, сегодня уже просто невозможно сказать хоть что-то новое - ни о конкурсе, ни о его главном герое. Но, как выяснилось, новое можно сказать всегда. Это блестяще доказал ГЦММК имени М.И.Глинки, где недавно была открыта интереснейшая выставка портретов Вэна Клайберна работы художника А.Т.Гапоненко.
     Оказалось, что Алексей Гапоненко, выпускник МГХИ имени В.И.Сурикова, сын известных живописцев Эрны и Тараса Гапоненко, был одним из восторженных "Ваниных" почитателей, не пропускавших ни одного концерта своего кумира. С Клайберном они были почти ровесники. Вооружённый непременными блокнотами, альбомчиками, карандашами и ручками, Алексей сделал множество натурных зарисовок - как во время конкурса, так и на последующих гастрольных концертах американского пианиста. При содействии Лёшиного отца, народного художника и лауреата Государственной премии СССР, Академия художеств направила в 1960 году в Филармонию письмо с просьбой разрешить молодому художнику присутствовать на репетициях Клайберна. Так был создан уникальный цикл (более 100 произведений, не считая подаренных музыканту), имеющий не только художественное, но и историко-культурное значение. Часть этих работ (вместе с наиболее выразительными фотографиями тех лет) и была экспонирована в Музее имени М.И.Глинки. Низкий поклон вдове художника, Елене Александровне Урызваевой, предоставившей эти бесценные экспонаты, а также всегдашним "героям невидимого фронта" - самоотверженным труженикам выставочного отдела.
     Стремительными, точными линиями Гапоненко запечатлел Клайберна в самых разнообразных позах, ракурсах, настроениях. Достаточно сравнить портреты с документальной кинолентой, чтобы оценить безукоризненность достигнутого портретного сходства. В изучении натуры художник уподобляется аналитику-учёному: сотрудники музея, готовившие экспозицию, были поражены обилием оставшегося "за кадром" подготовительного материала, преобразованного затем в законченные рисунки с проработанными деталями и художественными обобщениями. Процесс работы над образом напоминает художественный репортаж: если выложить наброски по порядку и снять их видеокамерой, получился бы полноценный рисованный фильм. Гапоненко удалось показать глубину переживания Клайберном исполняемой музыки: по выражению лица, жестам, положению фигуры пианиста можно достаточно точно судить о характере исполняемого музыкального фрагмента, а по изображению рук - о ритме и темпе исполнения (который подчас настолько велик, что пальцы теряют чёткость очертаний, как бы расплываются в пространстве, ещё более удлиняя и без того длинные кисти "Ваниных" рук). В цикле передано всё многообразие душевных состояний исполнителя - восторженность и грусть, торжественность и драматизм. Художник экспериментирует с различными живописными и графическими техниками, часто используя те и другие в одном произведении, и лишь после этого переходит к живописным этюдам и эскизам, за которыми следует их тщательный отбор для будущего портрета (написанного маслом или темперой). Есть рисунки, выполненные с мягким юмором; есть и откровенно шаржированные - смешные, забавные и очень добрые. При этом Гапоненко не перестаёт любоваться своим героем - его красивой посадкой за инструментом, прямой, откинутой назад спиной, гордым профилем, по-детски вытянутой тонкой шеей, одухотворённым лицом. Кто-то, может быть, скажет, что образ музыканта несколько идеализирован. Ну так любви и положено взирать на свои объекты сквозь розовые очки.
     Юбилей конкурса совпал с 75-летием со дня рождения Алексея Гапоненко, поэтому художественная и музыкальная общественность столицы отмечала эти события сообща. Что касается творческого наследия художника, то оно, разумеется, не исчерпывается Клайберновским циклом. Здесь и пейзажи, и натюрморты, и жанровые сцены, и, конечно, портреты (в том числе многих известных деятелей искусств). Алексей Тарасович занимался книжной иллюстрацией (для издательств "Дет-гиз" и "Малыш"), создавал картины и листы на темы спорта и авиации, работал на Комбинате живописного искусства, сотрудничал со студией "Диафильм". В истории часто действует "закон бумеранга": содеянное человеком возвращается к нему (правда, иногда уже после смерти). Хочется верить, что полувековой юбилей Международного конкурса имени П.И.Чайковского поможет нам заново открыть для себя творчество необычайно талантливого московского художника.
     А Вэну Клайберну, который сегодня всё так же обаятелен, как и 50 лет назад, 12 июля исполнится 74 года. Мы от души поздравляем Вас, мистер Клайберн, и желаем, чтобы Ваша жизнь была похожа на ту давнюю московскую otepel. Какая весна тогда была, какая музыка!.. Вы помните? Мы тоже помним...