Главная     Редакция     Архив     3(31)/2006  
 

В округах
(ФУНДАМЕНТ ЗАВТРАШНИХ ДЕЛ)

Библиотеки
(ИНТЕЛЛЕКТ-ЦЕНТР В ЦЕНТРЕ МОСКВЫ)

Рядом с нами
("СКАЗКИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ДОБРЫМИ")

Рядом с нами
(ВЕРНОСТЬ)

Память
(ЖИВОПИСЕЦ И ИСКУССТВОВЕД)

Возрождение жанра
("ЖИЗНЬ СТЕКЛА")

Московские адреса
(ЯСЕНЕВО)

К Международному дню театра
(ВЕРСАЛЬ НА ЗАЦЕПЕ)

Из истории
(КАК ТЕАТР ПРИШЁЛ НА РУСЬ)

Театр
(ХУДРУК И ЕГО ТЕАТР НА ФОНЕ ЮБИЛЕЯ)

Театр
(ЗНАКОМЫЙ И НЕЗНАКОМЫЙ АНДРЕЙ СОКОЛОВ)

Увлечения
(ШАХМАТЫ ВЛАДИМИРА ЛАСУНСКОГО)

Культ личностей
(СЕРГЕЙ КОНОВАЛОВ - КОМПОЗИТОР)

Культ личностей
("ЧТОБ НЕ СТАЛ ПОСЛЕДНИМ МОЙ ЗАКАТ...")

Культ личностей
(ЧАРУЮЩИЙ МИР ЕЛЕНЫ ВОЛКОВОЙ)

ХУДРУК И ЕГО ТЕАТР НА ФОНЕ ЮБИЛЕЯ

Театру на Юго-Западе 30 лет

Ольга ИГНАТЮК

Некоторое время назад худрук Театра на Юго-Западе Валерий Белякович начал выступать на сцене с собственным авторским жанром, предложив публике целую серию своих эксклюзивных высказываний под названиями "Моно-1", "Моно-2", "Моно-3" - мгновенно ставших местной традицией. В жизни каждого художника наступает момент, когда тянет "осмыслить и погрузиться, вспомнить и пережить". У каждого этот момент - свой. Но всякий раз возникает хрестоматийный жанр всех времён и народов под рубрикой "сам о себе и о своём ремесле". Беляковичу же, родившемуся в середине XX века и ставшему в 70-х одним из первых режиссёров-авангардистов, а также бессменным лидером одного из лучших театров страны, есть что поведать всем нам - и его "Моно", в котором он выходит к своему зрителю один на один, без декораций и "оформления", надев лишь джинсы, майку и бейсболку, пользуется невероятным интересом. В планы его входит написать и книгу, в которой будет собран весь опыт его режиссуры...


     ОБЩИЕ СВЕДЕНИЯ
     С момента создания Театра на Юго-Западе прошло уже 30 лет, и из дерзкого экспериментатора Белякович превратился в бывалого театрального вождя, а его детище давно перешагнуло границы студии, став легендарным коллективом со своей фирменной и уникальной эстетикой. Маленький театр Беляковича на проспекте Вернадского -это беспрерывные, многолетние, нервозные аншлаги и неискоренимый зрительский ажиотаж. Количеству всего написанного об этом театре позавидовал бы любой академический коллектив. Сценический язык его становился предметом почтительного теоретического анализа в прессе и монографиях.
     Сегодня Театр на Юго-Западе - самый "репертуарный" театр в мире. В нём идёт около 35-ти спектаклей, и в основном классика: Шекспир, Гоголь, Чехов, Сухово-Кобылин, Маккиавелли, Гольдони, Булгаков... Репертуар какого-то странного неукротимого размаха, вроде бы несоизмеримого с малюткой-сценой, на которой всё это играется. Причём спектакли, с которых начинался театр ("Уроки дочкам" по И.Крылову и В.Соллогубу, гоголевская "Женитьба" и булгаковский "Мольер" -впрочем, как и всё остальное), играются до сих пор и бережно сохраняются, умудряясь не устаревать и не теряя актуальности долгие годы. Ну а такие опусы, как булгаковский "Мастер и Маргарита", шекспировские "Гамлет", "Макбет" и "Ромео и Джульетта", а также "Трилогия" Сухово-Кобылина принесли театру непоколебимую славу.
     Театр на Юго-Западе - это абсолютно авторский "театр одного режиссёра". Все здешние постановки принадлежат руке Беляковича и обладают единым "стилевым полем". Да, он создал свою сценическую эстетику и свою методологию, давно уже став нашим театральным мифом с набором собственных, фирменных черт и приёмов. Многолетняя незыблемость его театрального языка внушает серьёзное уважение. Магическое "чёрное пространство" его малютки-сцены, таящее все загадки и разгадки напряжения действия, знаменитая "сценография света", "штурм и натиск" его зрелищ, бешеная энергетика, объединяющая сцену и зал в едином порыве, - всё это уникальные эмблемы его стиля.
     Его труппа - также собственное его детище, верная команда выразительнейших актёров, воспитанных в духе и стиле театра Беляковича и давно уже ставших знаменитостями: Виктор Авилов (вошедший уже навсегда в историю этой сцены), Вячеслав Гришечкин, Сергей Белякович (младший брат режиссёра), Валерий Афанасьев, Алексей Ванин, Олег Леушин, Александр Наумов, Виктор Борисов, Владимир Коппалов, Анатолий Иванов. Вот и женщины: Ирина Бочоришвили, Тамара Кудряшова, Ирина Подкопаева, Галина Галкина, Ольга Иванова, Карина Ды-монт. Впрочем, и сам Валерий Белякович - блистательный актёр, солирующий во многих своих спектаклях.

     О ЗРИТЕЛЯХ
     Театр на Юго-Западе был в моде всегда, поскольку всегда был абсолютно адекватен текущему времени, пребывая любимцем публики и в застойные 70-е, и перестроечные 80-е - 90-е, и постперестроечные, и уже сейчас, в начале XXI века, в совершенно новые для России времена. И "актуальные" современные авторы тоже всегда в его афише - от С.Мрожека и В.Ерофеева до Н.Птушкиной, В.Сорокина и О.Шишкина. Однако интересно то, что именно классика всегда составляла львиную долю его репертуара - не устаревающая и неусыпно обновляемая рукой худрука как любимейшее детище этой сцены. И именно своей классикой этот театр останется в памяти истории и зрителей (благодаря театру, кстати, знающих теперь её наизусть).
     Ведь в наше "уже не читающее время" молодёжь весьма дистанцирована от классической литературы, и сцена - зачастую единственный шанс прикосновения к ней. И как раз Театр на Юго-Западе, с его "парадом классиков" на сцене, выполняет роскошную просветительскую функцию. Туда всегда можно было пойти на всё, что изучается по школьной программе и что положено знать культурному человеку в России - на Гоголя, Горького, Крылова, Чехова, Шекспира, Гольдони и Булгакова. Причём спектакли эти пользовались успехом именно у молодёжи, и именно у лучшей её части. Именно эта просвещённая молодёжная публика и штурмует ежевечерне зал на проспекте Вернадского, втискиваясь до отказа в его проходы, на ступеньки и лестницы - и, воспламенив свои сердца, азартно вливается потом в состав работников этого коллектива, сплошь молодёжного во всех своих службах. (Вот вам налицо благотворный жизнестроительный эффект русского театрального фанатизма.)
     Да, тема "сцена и зритель" - одна из "фишек" этого театра, и корень её - в экстравертном типе личности самого худрука. В отличие от многих сегодняшних модников, любящих сочинять вещицы "для себя", но не для зрителя, Белякович как раз -воспламенитель чужих сердец. Легендарный пламень его постановок рождает столь же легендарное, многолетнее, великое возбуждение .его зала. Тот ответный жар, без которого его спектакли немыслимы. И то священное слияние сцены и зрителя, ради которого, в общем, и живёт театр. Да, Валерий Белякович экстравертен и демократичен, т. е. неизменно обращён к нам с вами.

     СЕРИЙНОЕ ПРОИЗВОДСТВО
     Вряд ли какая-нибудь московская сцена может соревноваться с этой по количеству сыгранной здесь классики. Проведём хотя бы приблизительный подсчёт.
     Шекспир: "Гамлет", "Укрощение строптивой", "Ромео и Джульетта", "Макбет", "Сон в летнюю ночь", "Два веронца"...
     Мольер: "Лекарь поневоле", "Скупой", "Мещанин во дворянстве"...
     Гоголь: "Женитьба", "Игроки", "Владимир третьей степени", "Ревизор"...
     Чехов: "Старые грехи", "Три сестры", "Чайка".
     Сухово-Кобылин: "Свадьба Кречинского", "Дело", "Смерть Тарелкина".
     Горький: "На дне"...
     Булгаков: "Мольер", "Мастер и Маргарита".
     Гольдони: "Трактирщица", "Слуга двух господ"...
     Маккиавелли: "Мандрагора".
     (Многоточия обозначают "варианты" и "редакции" этих спектаклей в последующие годы.)
     Ощущение такое, будто бы режиссёр этой маленькой сцены одержим манией величия и всеохватности. Да он, впрочем, никогда не беспокоил себя мелочами, играя крупно и по большому счёту. Все, кто с ним знаком, знают его всегда масштабным, всегда неистовым, человеком, в прицеле которого oo движение, страсть, огонь.
     В результате чего, вероятно, и классиков он ставит целыми сериями. Шекспир представлен чуть ли не весь; взялся за Чехова - и поставил одномоментно и "Трёх сестёр", и "Чайку". То же, кстати, и с современными авторами, и с Булгаковым, и с Сорокиным... Начав, Белякович уже не может остановиться, пока не исчерпает автора до дна. Есть те, которых он готов ставить непрерывно: Гоголь, Булгаков, Ионеско и, конечно же, Шекспир. Словом, на Юго-Западе вы можете увидеть всю шекспириану, всю гоголиану, всего Сухово-Кобылина и крупное собрание западной пьесы XX века (Олби, Ионеско, Кокто, Камю, Сартр, Воннегут).

      ИСКУССТВО ИНТЕРПРЕТАЦИИ
     При всём своём тяготении к классике Белякович в общем-то никогда не испытывал к ней пиетета - являя в этом смысле своеобразный парадоке. И до такой степени не испытывал, что перекраивал и переписывал абсолютно все классические пьесы, которые брался ставить. Не пытайтесь сравнивать здешние тексты с первоисточниками, поскольку всё здесь - стопроцентные "переделки". Белякович, кстати, один из самых "пишущих" режиссёров Москвы: он одарённый литератор, сочиняющий собственную прозу и даже стихи; если же он задумывает спектакль "по мотивам романа" (как, например, "Дракулу"), то пьесу пишет лично сам. Ну а Шекспир, Гоголь и Горький у него на 80% разбавлены собственным "вольным текстом". Что давно уже стало местной театральной традицией.
     Куда идёт он в своих интерпретациях? Органически не приемля чистого пафоса и "чистого жанра", особенно трагедии, драмы и мелодрамы, он непременно разряжает их саркастическими тонами. У него трагедия и комедия не существуют друг без друга. О серьёзном он привык говорить несерьёзно. Всю классику, которую мы трепетно читаем, Белякович перерабатывает у себя на сцене в гротеск и фарс. Он всегда избегал открытой серьёзности и из вариантов "отношения к действительности" предпочитал усмешку и сарказм, а любые темы у него на сцене приобретали гротесковое заострение. И перечисляя любые его спектакли, можно давать им только двойственные определения: "Страсти по Мольеру" - комедия/трагедия, Сухово-Кобылин трагедия/гротеск, "Макбет" - трагедия/гротеск, весь Гоголь - клоунада/фарс, Чехов - драма/пародия. Белякович крайне субъективен и всегда моделирует собственный концепт.

     РОДОСЛОВНАЯ
     В понимании стиля его режиссуры следует, конечно же, учитывать, из какого он гнезда, - в общем, его режиссёрскую родословную. Хотя сам он и любит вспоминать своё студенчество в ГИТИСе у Равенских, очень почитая его как своего учителя и мастера - но как раз ничего из этой традиции в Беляковиче нет. А вот самый первый его профессиональный педагог, Геннадий Иванович Юденич, в театре которого Валера Белякович успешно играл в ранней юности, и определил весь его дальнейший путь. Я знала кое-кого из труппы знаменитого Юденича: эти актёры несли потом через всю свою жизнь его несмываемую "татуировку". (Его спектакли 70-х "Вестсайдская история", "Город на заре" и "Оптимистическая трагедия" o- сумасшедшие по энергетике опусы, в которых "пластика масс" походила на неистовую оргию, - живы в памяти до сих пор.)
     Так что Белякович родом именно оттуда, из начала 70-х, "от Юденича" с его культом американских мюзиклов, их крепкой музыкально-драматической формой и нервной динамикой. По словам самого Беляковича, Юденич буквально "взорвал" его как актёра - и именно у Юденича он постиг цену истинному сценическому огню, ритму и куражу. Как режиссёр же научился соединять на сцене свет, звук, движение и "психологию".
     Впрочем, актёры Юго-Запада воспитаны Беляковичем в чисто русской площадной, скоморошьей традиции: как и их худрук, они крайне экстравертны и сосредоточены в своей игре не на себе самих, а на зрителе, мгновенно выходя с ними на открытый яркий контакт и энергично вовлекая их в собственное поле. Эта сочная, демонстративная "игра на зрителя", игнорирующая понятие о пресловутой "четвёртой стене", - также фирменный местный стиль. Он даже в чём-то сродни балагану и старинной клоунской манере.

      "ТЯЖЕЛОЕ ИСКУССТВО"
     Спектакли Беляковича - это "тяжёлое искусство", с тяжёлыми мощными силами, таящимися внутри, атакующей бурной манерой и обжигающим дыханием. Сам Белякович -представитель театрального экспрессионизма. Его главный двигатель в искусстве - страсть. Он понимает жизнь (и сцену) как неистовый ритм, атмосферу сгущённого напряжения и борьбы. Его театр экстатичен, а каждый спектакль напоминает огненный залп. Разряды его энергии дают ослепительную вольтову дугу: тут всё неистово, мощно, перенапряжено и - правдиво. А общая экзальтация света, движения и звука превращает каждый его спектакль в неистовую стремнину.
     Знаменитые "штурм и натиск", ставшие эмблемой его режиссуры и повторяющиеся во всех толкованиях его стиля, теперь уже в истории театра. "Штурмовая режиссура", "сверхдавление" его зрелищ, выматывающих зрителя до предела, водопад действия, поглощающий и уносящий вместе с собой, - всё это привычная фактура спектаклей Беляковича, являющих собой пример безудержного и головокружительного "движения". Невозможно, попав в энергетическое поле его метафор и его адреналина, не поддаться их воздействию, не стать их приверженцем навсегда.
     Он - автор своих спектаклей целиком и полностью, всё в них принадлежит его руке. И знаменитая "сценография света", составленная из кромешной тьмы и рвущих её световых ударов, и "сценография помоста", предпочитающая пустоту и суровый лаконизм, и эксклюзивная "формула звука" с её осатанелыми ритмами и "космическим" рокотом.
     Во всём этом кроется харизма его театра, вечно влекущего к себе всё новые ряды фанатов. И, кстати, на этот "мужской театр" с типично мужским брутальным началом ходит наибольшее количество мужского зрителя - который в московских театральных залах в весьма ощутимом дефиците.

     ВЕЧНАЯ ТЕМА
      "Вечная тема" - это крошка-сцена Театра на Юго-Западе, давно зачисленная в здешний эстетический парадокс: режиссёрский размах замыслов Беляковича, его огромный репертуар - и эта малявка, на которой уже 30 лет кипит вся здешняя бурная жизнь.
     Беляковичу неинтересны малонаселённые спектакли. Его стихия - работать с большим числом людей, основная масса его постановок - очень многолюдные действа. И он мастерски создаёт на своей крошечной сцене ощущение огромного пространства o шекспировского замка, или города Москвы, или улиц Вероны.
     Любой его спектакль - это осатанелое энергетическое варево, в котором кипит движение, бурлит масштабная массовка, сталкиваются массы бегущих и кричащих персонажей, действие исполнено дьявольской энергии, а от актёров бьют электрические разряды... Плюс рёв свето-звуковой стихии, разрывающей в клочья тесные стены. Всё это являет варварскую несоразмерность фактуры и пространства - давно зачисленную в "эстетическую" категорию этого театра.
     На самом-то деле Белякович всю свою жизнь мечтал о настоящей большой сцене с роскошью поворотного круга и остальной сценической машинерией - которой не имел никогда. И на самом-то деле он режиссёр больших пространств и "большого воздуха", и его спектаклям нужен простор и нужен совсем иной масштаб.